© Francois Xavier Lalanne

Ситуация в стране накалена. Правда мне кажется, в реальной жизни уровень накала намного меньше, чем в сети, где информационные баталии не прекращаются ни на секунду.
Чуть ли не в каждой записи про политическую ситуацию звучат призывы "услышать", "открыть глаза", "понять" и т.д.
И тут мне вспомнилась одна статья, которую я читал в прошлом году. Она как раз про данный психологический эффект, который называется "иллюзией асимметричной проницательности".
В качестве тизера приведу цитату:

"В политическом споре нам часто кажется, что другая сторона просто не понимает нашу точку зрения, и если бы противник мог бы с нашей помощью увидеть ситуацию, он бы все понял и, разумеется, присоединился бы к нам. Он просто не понимает, что происходит, потому что если бы он понимал, он не мог бы так думать. Мы же, напротив, уверены, что понимаем его точку зрения и просто находим ее ошибочной и считаем попросту глупой. Таким образом, каждая сторона убеждена, что понимает другую сторону лучше, чем противник понимает как их, так и себя."

Интересно? Рекомендую потратить 5-10 минут и прочитать статью целиком.

Иллюзия асимметричной проницательности: почему мы считаем себя лучше других

В теории мы любим думать, что ценим разнообразие мнений и уважаем чужие точки зрения, но на практике все происходит ровно наооборот. Мы склонны разделяться на группы, а потом свято верить, что другие не правы, просто потому что они другие. Этот психологический феномен называется иллюзией асимметричной проницательности и объясняет, почему одни социальные группы считают себя лучше других, а любая политическая борьба сводится к состязанию в нетерпимости. Журналист Дэвид Маккрэйни исследует феномен.

В 1954 году в восточной Оклахоме две группы детей чуть не поубивали друг друга. Они жили на природе, играли в игры, строили жилища, готовили еду, находились на одной территории, но не подозревали о существовании соседей. Каждая группа жила согласно своим правилам поведения и решала проблемы выживания по-своему. Каждое племя состояло из 22 мальчиков в возрасте 11-12 лет, отобранных психологом Музафером Шерифом для проведения психологического и антропологического эксперимента. Он разместил детей в Национальном Парке Робберс Кейв в лагере скаутов посреди пещер и лесной гущи, разделенным на две части. Мальчики внутри групп не были знакомы до приезда в лагерь, и Шериф предполагал, что, оказавшись в новой обстановке и вдали от знакомой им культуры, они создадут новую.

Ученый и его коллеги переоделись сотрудниками лагеря и проводили наблюдения, не вмешиваясь в естественный процесс формирования групп. Очень быстро проявились социальные иерархии — среди мальчиков выделились лидеры и ведомые. Нормы формировались спонтанно: например, когда один мальчик из племени «Гремучих змей» повредил ногу, но не сказал об этом никому до самого вечера, подобное поведение в группе превратилось в норму. Также быстро появились новые ритуалы: в обеих группах лидеры установили практику произнесения молитвы перед едой. Спустя несколько дней их изначально произвольные предложения стали обыденным порядком вещей. Они придумывали собственные игры и договаривались о правилах. Они затеяли проект по расчистке территории и установили систему подчинения. Они создали свои флаги и разработали племенную символику.

Вскоре обе группы начали подозревать, что они не одиноки. Они находили чашки и другие признаки цивилизации там, куда раньше не заходили. Это заставило их еще строже придерживаться новых норм, ценностей, ритуалов и прочих элементов общей культуры. В конце первой недели «Гремучие змеи» обнаружили представителей другого племени на бейсбольной площадке лагеря. С этого момента обе группы были преимущественно заняты тем, что думали о том, как же им поступить с противниками. Безымянная группа обратилась к персоналу с вопросами о чужаках. Когда им сказали, что те называют себя «Гремучими змеями», группа выбрала себе имя «Орлы» — по названию птиц, поедающих пресмыкающихся.



Шериф и его коллеги планировали столкнуть группы в соревновательных видах спорта. Их интересовало, как испытуемые поведут себя в условиях ограниченных ресурсов. Тот факт, что мальчики начали конкурировать за бейсбольную площадку, вполне отвечал характеру исследования. Ученые перешли ко второй стадии эксперимента — племена должны были соревноваться в бейсболе, перетягивании каната, футболе, поиске сокровищ и прочих играх. Победителю полагался приз: медаль или ножик. Когда мальчики получали ножики, некоторые из них целовали их, прежде чем спрятать от другой группы. Шериф обратил внимание на то, как много времени каждая из групп посвятила обсуждению глупости и неуклюжести соперников. Каждый вечер они были поглощены определением сущности своих врагов, придумывая им обидные прозвища. Шериф был поражен этим примером — после появления конкуренции каждая из групп хотела утвердиться во мнении, что противник хуже, и стала смотреть на него как на худшего. Все, что они узнавали друг о друге, превращалось в пример того, как не надо себя вести. Если же они замечали сходства, то они их попросту игнорировали.

Исследователи продолжали собирать данные и планировать следующий блок работы, но оказалось, что у мальчиков свои планы. Эксперимент начал выходить из–под контроля. Несколько «Орлов» заметили, что флаг «Гремучих змей» остался на бейсбольной площадке без присмотра. Они сорвали его, сожгли и повесили обратно обугленную тряпку. Через некоторое время «Гремучие змеи» увидели, что произошло, и в ответ выкрали и сожгли флаг «Орлов». Когда же «Орлы» обнаружили результат, их вожак вызвал противника на драку. Два лидера встретились один на один, но вовремя вмешались ученые. В эту же ночь «Гремучие змеи» в боевой раскраске ворвались в домики «Орлов», перевернули кровати и порвали противомоскитные сетки. Персонал снова вмешался, когда обе группы начали собирать камни.

На следующий день «Гремучие змеи» расписали оскорблениями украденные джинсы одного из «Орлов» и вывесили их в качестве флага у вражеского лагеря. «Орлы» дождались, когда «Гремучие змеи» будут отвлечены едой, и устроили ответный набег, а затем убежали в свой домик, чтобы организовать оборону. Персонал лагеря снова вмешался и отговорил «Гремучих змей» от ответной атаки. Набеги продолжились, как и вмешательства персонала. Две группы столкнулись в массовой драке, которую пришлось разнимать ученым. Опасаясь несчастного случая, они отодвинули границы поселения племен друг от друга. Эксперимент показал, что для того, чтобы превратить летний детский лагерь в место действия «Повелителя мух», достаточно ввести конкуренцию за ресурсы.

Интересно, что подобное поведение ежедневно кипит и в нашем собственном подсознании. Мы не точим стрелы, но обдумываем свое положение в обществе, наши альянсы и противостояния. Мы рассматриваем себя как часть одних групп, а не других. Как тем самым мальчикам, нам очень нравится проводить время, придумывая обидные прозвища чужакам. То, как мы видим других, во многом определяется тем, что психологи называют иллюзией асимметричной проницательности. Для того чтобы понять о чем речь, для начала рассмотрим, как появляются идентичности и почему они не вполне реальны.

Прежде чем пойти на работу, мы надеваем маску и униформу. У нас есть костюм для общения с друзьями, которые не разделяют наших убеждений, а так же костюм для семьи. Мы в одиночестве не похожи на самих себя в присутствии любовника или друга. Подобно Супермену, мы переодеваемся в телефонной будке, когда сталкиваемся со старыми школьными друзьями в магазине или с бывшей в очереди за билетами в кино. Но стоит нам расстаться, мы переодеваемся обратно и объясняем тому, кто в этот момент был с нами, почему мы так странно себя вели. Он понимает, ведь и ему не чуждо это притворство.

Это не новая концепция. Идея о существовании различных личностей в различных обстоятельствах известна давно, однако мы нечасто говорим об этом. Идея настолько стара, что само слово личность происходит от латинского слова persona, которым греки обозначали актерские маски. Эта концепция — актеры и представление, персона и маска —была неоднократно осмыслена на протяжении истории. Шекспир сказал: «Весь мир театр, а люди в нем актеры». Вильям Джеймс сказал, что у человека столько сущностей, сколько людей знают его. Карл Юнг особенно ценил концепцию личности и говорил, что это то, чем в действительности человек не является, но то, чем он является, по мнению его самого и других. Это старая идея, но мы, как и все прочие, наталкиваемся на нее в юности, забываем на время, и неожиданно вновь вспоминаем в течение жизни, когда чувствуем себя позерами или обманщиками. Но это нормально, и если вы никогда не делаете шаг в сторону и не чувствуете себя нелепо, когда надеваете свою социальную маску, то, вероятно, вы психопат.

Социальные медиа искажают картину. В них мы гении связей с общественностью. Мы не только можем создавать альтернативные личности для форумов, сайтов и цифровых курилок, но и в каждом из этих ресурсов контролировать образ этой личности. Остроумные твиты, фотографии наших гурманских изысков на кухне, смешные мемы, новое место, которое посетили — все это рассказывает историю того, кем мы хотим быть, кем нам стоило бы быть. Кликает ли кто-то на эти ссылки? Ухмыляется ли кто-то этому видео? Придирается ли кто-то к грамматическим неточностям в наших ответах? Мы задаем эти вопросы, даже если они не поднимаются на поверхность нашего сознания.

Недавний шум по поводу чрезмерной доступности личной информаии и потери приватности — чрезмерный. Мы как граждане интернета знаем, что всегда прячем правду о своей личности: свои истинные страхи, грехи и уязвимые тайные желания — в обмен на значение, на цели и на связи. В мире, где мы можем контролировать все, что представляется публике, «реальное» зависит от того, кто по нашему предположению находится на другой стороне экрана. Нас раздражает, что родители хотят дружить с нами на фейсбуке. Что они подумают о нас? В жизни или на фото, это желание скрыть некоторые стороны себя в одной группе и проявить их в другой, кажется естественным. Мы готовы быть уязвимы, но не всеми сразу и одновременно.

Мы надеваем социальные маски так же, как и любой человек с древнейших времен. У групп тоже есть маски. Политические партии разрабатывают платформы, компании выдают сотрудникам руководства, а страны пишут конституции. Всякое человеческое сообщество, всякий институт, от гей-парада до Ку-клус-клана, стремится к целостности посредством разработки норм и ценностей, которые помогают отделить своих от чужаков. Примечательно, что включившись в некий институт или идеологию, мы просто не способны смотреть на внешний мир иначе, как сквозь эту искаженную линзу, называемую иллюзией асимметричной проницательности.

Насколько хорошо вы знаете своих друзей? Видите ли вы, как они немножко врут себе и другим? Знаете ли вы, что их сдерживает, знаете ли вы их скрытые и недооцененные ими же самими таланты? Знаете ли вы, чего они хотят, что они вероятнее всего будут делать в той или иной ситуации, о чем они будут спорить, а на что посмотрят сквозь пальцы? Замечаете ли вы как они начинают позировать, когда чувствуют себя уязвимыми? Знаете ли вы идеальный подарок для них? Случалось ли вам с уверенностью говорить: «Ты должен был быть там. Тебе бы очень понравилось» — о чем-то, от чего вы получили удовольствие за них, как бы по доверенности?

Исследования показывают, что вы, вероятно, чувствуете все это и много чего еще. Для вас ваши друзья, члены семьи, коллеги и приятели — полупрозрачны. Вы с легкостью прилепляете к ним ярлыки. Вы смотрите на них как на художника, ворчуна, халявщика и трудоголика. «Что-что он сделал? А, ну, не удивительно». Вы знаете, кто пойдет с вами смотреть на звездопад, а кто нет. Вы знаете, у кого спрашивать совета о свечах зажигания, а у кого о разведении овощей. Вы полагаете, что можете встать на их место и предсказать их поведение практически в любой ситуации. Вы убеждены, что каждый кроме вас, открытая книга. Разумеется, исследования показывают, что они того же мнения о вас.

В 2001 году ученые Эмили Пронин и Ли Росс из Стенфордского Университета с группой других исследователей провели серию экспериментов, чтобы понять, почему люди видят друг друга таким образом. В во время первого эксперимента они просили людей подумать о лучшем друге и оценить, насколько хорошо, по их мнению, они знают его или ее. Они показывали участникам серию изображений айсберга, скрытого под водой в разной степени, и предлагали выбрать то изображение, которое соответствует тому, насколько они знают «истинную природу» своего друга. Их спрашивали, в какой степени истинная природа друга скрыта и видна окружающим? Затем их просили ответить на аналогичные вопросы по отношению к самим себе. В какой степени их собственный айсберг открыт их друзьям? Большинство людей свой взгляд на друга охарактеризовали как глубокий. Они видели большую часть айсберга над водой. В обратной ситуации им казалось, что понимание друга не так глубоко, и большая часть их собственного айсберга скрыта.



Те же исследователи просили людей описать моменты, когда они чувствуют себя собой в наибольшей степени. Большинство,78%, описали нечто внутреннее, ненаблюдаемое — например, чувство, которое они испытали, когда видели успех своего ребенка, или возбуждение, которое они испытывают от аплодисментов после выступления на публике. Когда же их просили описать, в каких сферах, по их мнению, личности их друзей или родственников наиболее показательны, люди говорили о внутренних переживаниях только в 28% случаев. Напротив, они чаще всего говорили о действиях. Мы не можем видеть внутреннего состояния других, поэтому мы обычно и не прибегаем к этим словам, описывая чью-то личность.

Когда исследователи перешли от индивидов к группам, они обнаружили что иллюзия асимметричной проницательности принимает еще более устрашающие масштабы. Они попросили участников в одном случае определить себя как либералов или консерваторов, в другом — как сторонников абортов и как сторонников их запрета. Каждая из групп заполнила опросники о своих убеждениях и об убеждениях другой стороны, затем они оценили, насколько глубоки, по их мнению, знания противников. Обе группы оказались убеждены, что знают об оппонентах больше, чем те о них. То же подтвердилось и в эксперименте с группами разделенными по принципу отношения к абортам. Иллюзия асимметричной проницательности заставляет нас полагать, что мы знаем о других больше, чем они о нас. Более того, мы знаем о них больше, чем они знают о себе. Это также относится к группам, к которым мы принадлежим.

Исследователи объяснили, каким образом люди становятся заложниками иллюзии наивного реализма, когда они убеждены, что их мысли и воззрения верны, точны и правильны. Если кто-то мыслит отлично от них или не соглашается с ними в той или иной форме, то только в результате предвзятости, чьего-то влияния или их собственного несовершенства. Нам кажется, что другой человек должен быть каким-то образом ущербен, иначе он видел бы мир так же как мы — правильно. Иллюзия асимметричной проницательности затмевает нашу способность видеть тех, с кем мы не согласны, глубокими и сложными. Мы склонны видеть себя и те группы, к которым мы принадлежим во всем многообразии оттенков, но других и их группы — как однородные и определяемые только основными цветами, без деталей и полутонов.

Два племени детей в Оклахоме сформировались в группы, потому что человек так делал всегда. Для всех приматов выживание и благополучие зависят от группы, и для людей в большей степени, чем для других. Создавать группы — часть нашей природы. Эксперимент Шэрифа с мальчиками в Робберс Кейв показал, как быстро и легко это происходит, как наше врожденное стремление вырабатывать и соблюдать нормы проявит себя даже в культурном вакууме. Но есть и обратная, темная сторона. По выражению психолога Джонотана Хайдта, наши умы объединяют нас в группы, противопоставляют нас другим группам, ослепляют и не дают видеть правду. В тот самый момент, когда мы чувствуем себя в этом теплом комфорте принадлежности к команде, племени, группе — будь то партия, идеология, религия или нация — всех, кто не принадлежат этой группе, мы инстинктивно воспринимаем как чужаков. Точно так же, как солдаты придумывают оскорбительные прозвища для врагов, у всякой культуры и субкультуры есть в запасе коллекция определений для чужаков, которых по прозвищу удобнее воспринимать как единый коллектив.

В политическом споре нам часто кажется, что другая сторона просто не понимает нашу точку зрения, и если бы противник мог бы с нашей помощью увидеть ситуацию, он бы все понял и, разумеется, присоединился бы к нам. Он просто не понимает, что происходит, потому что если бы он понимал, он не мог бы так думать. Мы же, напротив, уверены, что понимаем его точку зрения и просто находим ее ошибочной и считаем попросту глупой. Таким образом, каждая сторона убеждена, что понимает другую сторону лучше, чем противник понимает как их, так и себя.

В ходе своего исследования Шэрифу удалось в некоторой степени воссоединить мальчиков. Он сказал им, что вандалы нарушили водоснабжение лагеря. Обе группы объединились и совместными усилиями починили водопровод. Позже он подстроил, чтобы один из грузовиков заглох, и мальчики все вместе тянули его, пока он не завелся. Они так в полной мере и не стали единой группой, однако враждебность снизилась до того уровня, который позволил им домой ехать в одном автобусе. Похоже, мир возможен перед лицом общей проблемы, но пока что мы, пожалуй, все–таки останемся в своих группках. Нам кажется это правильным.

Правда в том, что мы все поддаемся иллюзии асимметричной проницательности, но будучи частью современного мира, более тесно горизонтально связанного, не прекращающего движение ни на минуту, мы будем вынуждены преодолевать эту иллюзию все чаще и чаще. У нас появится все больше возможностей встретиться с теми, кто не принадлежит к нашему племени и составить собственное мнение о них. Нашим предкам редко приходилось входить в контакт с людьми противоположных взглядов средствами отличными от оружия, поэтому наш естественный инстинкт — предполагать, что любой, кто не принадлежит к нашей группе, неправ по этой самой причине. Помните, мы не так уж и умны, и то, что кажется нам проницательностью, в действительности нередко оказывается иллюзией.

Источник

Ссылка на оригинальный пост